Смотрите видео онлайн «ИЕРЕЙ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН. ЛИЦА ЦЕРКВИ» на канале «Телеканал СПАС» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 23 сентября 2023 года в 14:22, длительностью 00:13:11, на видеохостинге RUTUBE.
Основная информация
- Валерий Духанин: «Истинного старца узнают по любви» / Слово Божие
- ИЕРЕЙ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН. ЛИЦА ЦЕРКВИ
- Иерей Валерий Духанин | Официальный сайт
- По зову сердца. Иерей Валерий Духанин
- «В больницу иду как на эшафот — ремиссия или снова рак?» Священник Валерий Духанин
«Путь к священству». Священник Валерий Духанин
Тезоименитство — 20 ноября Образование — Московская духовная семинария 1996 г. Профессиональная и общественная деятельность — Проректор Николо-Угрешской семинарии по учебной работе, редактор радио «Радонеж». В Николо-Угрешской семинарии — с 2003 г. Сокровенный мир Православия Сегодня мы обрели относительный комфорт в нашей повседневной жизни, никто не запрещает ходить в храм и молиться. Но почему же для нас, современных христианин, задача духовного делания и воздержания стала такой сложной? Почему мы позволяем пространству интернета с его искушениями стать частью нашего внутреннего пространства?
Невзирая на то, что ничего непонятно. Хотя на самом деле финал-то понятен. Финал-то понятен, и этот финал, он, наоборот, как сказать вам, здесь даже больше трезвости. Почему, ну потому что люди, которым не дается какой-то тяжелый диагноз, они думают, что жизнь ну это вот какое-то безбрежное там море времени, что ты еще вот можешь его тратить, тратить в никуда. И, так сказать, ну потом там, когда-нибудь этот переход в вечность. А на самом деле нет, а на самом деле это самообман. А вот такие испытания, они нам показывают то, что на самом деле есть. И получить этот трезвый взгляд на вещи — это намного лучше, чем сидеть в каком-то заблуждении. Во-вторых, оказывается — ну это вот просто как откровение пришло, что до этого времени ты как раз бултыхался. То есть не когда ты диагноз получил, ты стал бултыхаться в этих волнах жизни, мира сего, а до этого момента ты бултыхался в волнах и утопал. А как только ты получил диагноз, то оказывается, что Господь тебя вынул из этих волн бушующих. Потому что ну все время ты куда-то спешил, все время вот надо зарабатывать, зарабатывать, вот надо то, надо это — с детьми некогда, с женой поговорить некогда все время, и жизни сегодняшнего дня тоже, соответственно, нет. А все время есть какие-то переживания о какой-то работе, и кажется, что без этого все провалится. А тут вдруг — раз, и Господь все это убирает, всю эту суету. И оказывается, что ничего подобного. Для проживания все Господь тебе подает. Но при этом ты вдруг видишь самых родных и нужных тебе твоих деток, твою жену. И вот это все лишнее, лишний груз вот этой озабоченности, так скажем, вот этой внешней озабоченности ненужной, он ушел. Ты живешь сегодняшним днем — и, оказывается, это прекрасно, это лучше, чем сидеть вот в каких-то мыслях, как я там буду зарабатывать. Да никак, Господь подаст все. Ты вот, сколько можешь, делаешь, а Господь еще и прилагает. Не только подает, но еще больше прилагает, чем ты думал. И радости становится больше, потому что вдруг семья становится чем-то таким сплоченным, и ценим больше друг друга. И как-то времени даже становится больше, из-за того что ты перестал переживать о будущем, из-за того что ты живешь настоящим, и вот в этом настоящем оказывается намного больше пространства времени, вот в этом текущем моменте, когда ты вот без спешки, а просто вот живешь и общаешься с ближними, просто вот молишься Господу, да, выполняешь вот то, что нужно тебе на сегодняшний день. И ну я вот не знаю, как это передать, но и Божие присутствие, оно намного вот лучше воспринимается, что вот Господь тебя избавляет. То есть я повторю, что не сам диагноз является погружением. А наоборот, Господь через это вынул из каких-то волн и отсек ненужные для тебя вот те работы, в которых ты там как раз унывал. Он просто, Господь, все это отсек и оставил то, что тебе нужно — творчество, молитву, служение Богу, храм. Ну радость от общения в семье, понимаете. И то есть ну я, честно говоря, просто вот смеюсь, когда там как-то говорят, что ну как же это так, вот... Нет, ну а смерть — это просто переход, вот и все. Как переходят туда наши прадеды, деды, понимаете, это просто переход. А самое главное, с чем ты переходишь, что у тебя внутри твоей души. Вот сейчас и очищай, чтобы не было там ни гордости, ни зависти, ни злобы. Если не будет этого, то и слава Богу. Вот Господь через болезни и помогает все это преодолевать. Ананьев — Мне очень хорошо понятно то, о чем вы говорите, отец Валерий. Я думаю, что большинству наших слушателей уж точно. Я поймал себя на точно таких же ощущениях, которые очень трудно сформулировать, но вот вы сейчас это сделали блестяще, вот в самом начале самоизоляции: когда мы оказались заперты в квартирах, когда отвалились какие-то работы, и ты так с ужасом думаешь: а, что мне теперь делать, все пропало... Причем ты даже не начал испытывать какую-то панику, а ты начал думать, что сейчас будет паника. А вместе паники пришло какое-то спокойствие, ты вдруг понял, что то, что отвалилось, оно должно было отвалиться. А то, что осталось, оно на самом деле главное. И это блестящая возможность побыть с любимыми вместе и заняться тем, что действительно полезно. Я еще тогда, грешным делом, подумал: вот, напишу много прекрасных картин, ведь столько времени образовалось. Но Господь говорит: так это же прекрасно, что время образовалось, вот тебе еще один проект, вот тебе еще один. Так что тебе еще время не хватит все это сделать. Давай, работой. Так хорошо. И, в общем, я да, очень хорошо понимаю то, о чем вы говорите. Протоиерей Валерий — Да, это такое уже философское завершение, в таких философских формулировках. Ну, наверное.
Каждый заботливо, мирно, спокойно вершил свое дело, словно это были не люди, а ангелы, поставленные Богом на то, чтобы заниматься одним единственным делом — спасать людей. Наблюдая происходящее, я так и пришел к этому удивительному выводу: вся реанимация наполнена ангелами. Смысл духовных прозрений не обязательно в том, чтобы ты непременно увидел ангелов, но в том, чтобы нечто ангельское ты увидел в людях, в тех, кто окружает тебя. Если кругом ты недовольно видишь одни грехи, недостатки, пороки, то кто же ты сам по своей внутренней сути? Каждый замечает то, что для него самого естественно. Если же в окружающих тебя людях ты прозреваешь доброе, чистое, ангельское, то, значит, Господь посетил тебя и не лишил Своей благодати. Впрочем, сам я на тот момент прозревал лишь собственную немощь и удивительную доброту, заботливость, сердечность сотрудников реанимации. Одна пожилая врач, подойдя ко мне, с соучастием и состраданием произнесла: «Ты молись про себя. А когда сможешь, так и вслух молись. Молитв, слава Богу, много у нас. Молитва часто лучше всего помогает». И я молился. На сердце стало настолько мирно, спокойно, что я сравнил эти ощущения лишь с пребыванием в алтаре на богослужении. Ангелы наполняют алтарь храма, ангел-хранитель рядом с каждым из нас. Но Божии ангелы присутствуют еще и там, где спасается жизнь, где люди, забыв о себе, заботятся только о том, как помочь таким вот, как я, беспомощным.
Родился 28 мая 1976 года в Оренбурге в семье служащих. Окончил Московские духовные семинарию и академию. С 2003 года — проректор по учебной работе Николо-Угрешской семинарии, преподавал патрологию, апологетику и византологию. Автор многих книг, публикаций и докладов о смысле и значении православной веры. Редактор программ на радио «Радонеж».
В Оренбургской духовной семинарии прошла встреча со священником Валерием Духаниным
Отец Валерий подарил гостям свою книгу «Покаяние как исцеление: о таинстве исповеди». Участники встречи заранее подготовили свои вопросы. В течение двух часов отец Валерий отвечал на вопросы: рассказывал о таинстве исповеди и подготовке к нему, о чудесах преподобного Сергия, о Московской духовной академии. Справка: Священник Валерий Духанин окончил Московскую духовную семинарию в 1996 году, а академию - в 2000.
И постоянно мы видим эту вот несправедливость жизненную. Так вот всякое зло, оно по сути несправедливо. И самая суть зла, как раз и заключается в его несправедливости, что оно вот именно так будет отравлять. И никогда мы не сможем этого принять. Почему, потому что все равно вот душа каждого человека, вот она ну к чему-то вот бесценно доброму, да, к какой-то вот чистой любви стремится.
Мы нигде не видим правды, но всегда мы хотим, чтобы была правда, да. Ну элементарно — вот все время мы хотим, избираем там депутатов, правителей — хотим, чтобы какой-то порядок, но все равно вот все рушится. И все равно стремимся к той же самой правде. То есть эта неискоренимая наша тяга внутренняя к безусловной правде, она показывает, что душа человека, она ориентирована на что-то небесное, чего здесь, на земле, мы просто не найдем. Хотим мы того или нет, но будут умирать вот эти безвинные дети. Вот как в Ветхом Завете, самая первая смерть, вспомните — это не Адам согрешивший, не Ева умирает — умирает их ребенок, причем лучший ребенок. Не Каин, который там был тоже такой завистливый, гордый, Богу жертвы приносил как попало, да, что придется — ну как трактуют отцы. А умирает лучший, чистый ребенок — Авель.
То есть самая первая смерть, она, несправедливая смерть, в Ветхом Завете. И в Новом Завете, кстати, зафиксированная первая смерть — Вифлеемские младенцы, самые невинные. То есть вот специально враг наносит удар по самым болевым точкам. Там, в Ветхом Завете, Адам и Ева видят, что вот ну представляете, горе, да. И причем это первая, опыта смерти еще вообще не было, вообще, и вдруг они видят бездыханное тело своего сына, самого чистого. Или вот здесь тоже: Христос уже родился, но враг наносит удар, на Тебе — вот Ты родился, но невинные младенцы, они вот отняты у этих матерей. А чем утешить этих матерей? Да ничем.
На земле их ничем не утешить. И в этом смысле я тут понимаю, что всегда вот, с позиции только вот земной это всегда будет тупик жизни. Только когда ты... Человеческие утешения не действуют. Но вот тот, кто обрел Бога в жизненном опыте, не в философских рассуждениях, а вот реально, по своей душе, да, вот он это почувствует. Только вот так я могу ответить. А человеческого объяснения здесь, наверное, не будет. Потому что ну как-то как мы можем восполнить родителям их утраты.
Или мы что, скажем им: ну там вот это будет Господь. А если он Бога здесь не нашел еще, то как он примет просто слова, что вот Бог тебе воздаст там. Для него это просто даже что-то вот несостоятельное. А вот если он действительно обрел Бога здесь, то он уже здесь в Боге обретает и детей своих, потому что они не исчезли на самом деле, они просто перешли как вот на новый какой-то вот уровень своего бытия. Митрофанова — И все равно никуда человеческая боль, она не уходит. Каким бы ни был человек там глубоко верующим христианином, и как бы он Богу не доверял, от этой своей человеческой боли ты все равно никуда не уйдешь. Но это, знаете, это действительно такой случай, ну как сказать, это ну экстремальный. Мы-то сегодня в большей степени, я думаю, все же говорим ну о других задачах, которые перед нами стоят.
Протоиерей Валерий — О текущих. Митрофанова — Да, для такого разговора, я думаю, это знаете как, это надо, ну во-первых, он глубоко индивидуальный, у каждого человека свое вот что-то в данном случае будет. А во-вторых, это все-таки немножко другая, на мой взгляд, тема. Ананьев — Ну вообще эта механика — я с тобой согласен, конечно, — но вот эта механика, она становится особенно понятна именно вот в таких радикальных, пограничных случаях. Митрофанова — Слушайте, мы с вами через это не проходили. Не дай Бог никому через это пройти... Протоиерей Валерий — Я просто вот одно добавлю. Видимо, сама эта безутешная боль, вот именно безутешная боль, она является важнейшим жизненным опытом человека.
И душа его приобретает что-то такое, вот этого именно человека, его безутешная боль об утрате, что вот ну нам это трудно понять. И он становится вот на какую-то ступеньку выше, чем те, которые вот не понесли этого, понимаете. То есть вот безутешная боль о невосполнимой утрате какой-то. То есть, видимо, это что-то такое для души просто вот... Ананьев — Говорят, у моряков есть поговорка: кто не тонул — тот не молился. Митрофанова — Вы знаете, отец Валерий, я все-таки, поскольку у нас не так много времени остается, хочу вернуться к нашему вот основному стрежню разговора.
Но в душе ее происходила и более радостная перемена — в ней родилась жажда возвращения к Богу. Она признавалась: «Мне страшно умирать. Вся моя жизнь прошла впустую». Находившиеся рядом родные возражали: сколько, мол, ты достигла за свою жизнь и сколько всего у тебя есть, включая правнуков.
Она ответила: «Да, это так. Но сейчас это меня не радует, и я очень жалею, что в свое время одному молодому человеку сказала, что Бога нет, и что я могу обойтись без Него. Я очень хотела бы успеть покаяться». Так переосмыслила она ту вроде бы совершенно несостоятельную встречу отца Вадима она не узнала. Господь устроил так, что ей был дан последний шанс, и отец Вадим, сам того не ожидая и поначалу тоже не узнав ее, оказался в ее палате. Священник принял исповедь сразу же. Он, конечно же, не пересказывал ее покаянных слов, но, как вспоминал, она исповедовалась от самых глубин своего прозревшего сердца, слезы текли из глаз бывшей коммунистки, а сердце очищалось от застарелых грехов. Валентину Кронидовну причастили Святых Христовых Таин. И вот здесь произошло то, на что можно и не обратить внимания, вроде бы и ничего особого.
И постоянно мы видим эту вот несправедливость жизненную. Так вот всякое зло, оно по сути несправедливо. И самая суть зла, как раз и заключается в его несправедливости, что оно вот именно так будет отравлять. И никогда мы не сможем этого принять. Почему, потому что все равно вот душа каждого человека, вот она ну к чему-то вот бесценно доброму, да, к какой-то вот чистой любви стремится. Мы нигде не видим правды, но всегда мы хотим, чтобы была правда, да. Ну элементарно — вот все время мы хотим, избираем там депутатов, правителей — хотим, чтобы какой-то порядок, но все равно вот все рушится. И все равно стремимся к той же самой правде. То есть эта неискоренимая наша тяга внутренняя к безусловной правде, она показывает, что душа человека, она ориентирована на что-то небесное, чего здесь, на земле, мы просто не найдем. Хотим мы того или нет, но будут умирать вот эти безвинные дети. Вот как в Ветхом Завете, самая первая смерть, вспомните — это не Адам согрешивший, не Ева умирает — умирает их ребенок, причем лучший ребенок. Не Каин, который там был тоже такой завистливый, гордый, Богу жертвы приносил как попало, да, что придется — ну как трактуют отцы. А умирает лучший, чистый ребенок — Авель. То есть самая первая смерть, она, несправедливая смерть, в Ветхом Завете. И в Новом Завете, кстати, зафиксированная первая смерть — Вифлеемские младенцы, самые невинные. То есть вот специально враг наносит удар по самым болевым точкам. Там, в Ветхом Завете, Адам и Ева видят, что вот ну представляете, горе, да. И причем это первая, опыта смерти еще вообще не было, вообще, и вдруг они видят бездыханное тело своего сына, самого чистого. Или вот здесь тоже: Христос уже родился, но враг наносит удар, на Тебе — вот Ты родился, но невинные младенцы, они вот отняты у этих матерей. А чем утешить этих матерей? Да ничем. На земле их ничем не утешить. И в этом смысле я тут понимаю, что всегда вот, с позиции только вот земной это всегда будет тупик жизни. Только когда ты... Человеческие утешения не действуют. Но вот тот, кто обрел Бога в жизненном опыте, не в философских рассуждениях, а вот реально, по своей душе, да, вот он это почувствует. Только вот так я могу ответить. А человеческого объяснения здесь, наверное, не будет. Потому что ну как-то как мы можем восполнить родителям их утраты. Или мы что, скажем им: ну там вот это будет Господь. А если он Бога здесь не нашел еще, то как он примет просто слова, что вот Бог тебе воздаст там. Для него это просто даже что-то вот несостоятельное. А вот если он действительно обрел Бога здесь, то он уже здесь в Боге обретает и детей своих, потому что они не исчезли на самом деле, они просто перешли как вот на новый какой-то вот уровень своего бытия. Митрофанова — И все равно никуда человеческая боль, она не уходит. Каким бы ни был человек там глубоко верующим христианином, и как бы он Богу не доверял, от этой своей человеческой боли ты все равно никуда не уйдешь. Но это, знаете, это действительно такой случай, ну как сказать, это ну экстремальный. Мы-то сегодня в большей степени, я думаю, все же говорим ну о других задачах, которые перед нами стоят. Протоиерей Валерий — О текущих. Митрофанова — Да, для такого разговора, я думаю, это знаете как, это надо, ну во-первых, он глубоко индивидуальный, у каждого человека свое вот что-то в данном случае будет. А во-вторых, это все-таки немножко другая, на мой взгляд, тема. Ананьев — Ну вообще эта механика — я с тобой согласен, конечно, — но вот эта механика, она становится особенно понятна именно вот в таких радикальных, пограничных случаях. Митрофанова — Слушайте, мы с вами через это не проходили. Не дай Бог никому через это пройти... Протоиерей Валерий — Я просто вот одно добавлю. Видимо, сама эта безутешная боль, вот именно безутешная боль, она является важнейшим жизненным опытом человека. И душа его приобретает что-то такое, вот этого именно человека, его безутешная боль об утрате, что вот ну нам это трудно понять. И он становится вот на какую-то ступеньку выше, чем те, которые вот не понесли этого, понимаете. То есть вот безутешная боль о невосполнимой утрате какой-то. То есть, видимо, это что-то такое для души просто вот... Ананьев — Говорят, у моряков есть поговорка: кто не тонул — тот не молился. Митрофанова — Вы знаете, отец Валерий, я все-таки, поскольку у нас не так много времени остается, хочу вернуться к нашему вот основному стрежню разговора.
«Путь к священству». Священник Валерий Духанин
Священник Валерий Духанин Священник Валерий Духанин. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин. Беседуем со священником Валерием Духаниным, автором книги «Оккультизм, суеверия, порча. Низложенный священник Беляев записал видеообращение к патриарху Кириллу. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин.
Священник-Валерий Духанин
Священник Валерий Духанин служит в храме Иконы Божией Матери Казанская и иногда в других церквях Николо-Угрешского монастыря. Священник Валерий Духанин «Глазовская епархия. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. Здесь не одно, а сразу несколько преступлений: убита та, которой ты признавался в любви; убита семья, венчанная благодатью Божией; убит в священнике служитель Христов, исполнивший волю диавола. Валерий Духанин Спасти младенца для вечности: история из жизни Священник Валерий Духанин Бог призывает родителей уберегать детей от греха и питать живительной росой Духа Святого.
В РПЦ отказались называть причины запрета в служении иерея Сафронова после панихиды по Навальному
Оренбургский священник Валерий Духанин сообщил, что снисходительно отнесся к поступку донского настоятеля и не считает, что тот подался греховным мыслям и совершил суицид. Официальный приходской сайт. Один из духовных чад архимандрита Илии, священник Валерий Духанин, делится воспоминаниями о своем духовном отце. Духанин Валерий Николаевич. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. А мы о них говорим. Это рубрика о самых актуальных событиях. Священник-Валерий Духанин | ВКонтакте. В предсмертной записке он написал, что не может больше терпеть боль.
Священник Валерий Духанин встретился с волонтерами Лавры
Валерий Духанин священник, преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии. К лишившемуся прихода после поездки в зону СВО священнику приехали вагнеровцы. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. А мы о них говорим. Это рубрика о самых актуальных событиях. Священник Валерий Духанин. В студии кандидат богословия, преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии, автор многих книг, публикаций и докладов о смысле и значении православной веры иерей Валерий Духанин. Один из духовных чад архимандрита Илии, священник Валерий Духанин, делится воспоминаниями о своем духовном отце.
По зову сердца. Иерей Валерий Духанин
Протоирей Валерий Духанин: биография, борьба с раком и служба в церкви. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин. Священник Валерий Духанин «Глазовская епархия. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. Смотрите видео онлайн «ИЕРЕЙ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН. ЛИЦА ЦЕРКВИ» на канале «Телеканал СПАС» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 23 сентября 2023 года в 14:22, длительностью 00:13:11, на видеохостинге RUTUBE.
Священник Валерий Духанин
Мы тогда никак никто не начинали, не затрагивали эту тему, потому что ясно было, что человек готовится к принятию священства. И хоть вы в начале программы сказали, что «кадило, кропило, я не хотел уходить от научной деятельности», но мне тогда казалось, что с вами происходят какие-то глубочайшие внутренние перемены К. Мацан — Кира- чуткий человек, я этого совершенно не замечал К. Лаврентьева — Костя скромничает о. Валерий — Бывает, что эти перемены идут сами собой, бывает их трудно выразить, должно пройти еще больше лет для того, чтобы как-то это осмыслить. Все-таки я вспомнил, приоткрою такой секрет: я был, в том числе, привязан к нашим телевизионным передачам К. До этого там была программа «Феномен веры», которую, как автор и ведущий ее, я вел. Мацан — Да, была молодежная программа, где собирались молодые люди, в том числе, вечно молодая Кира.
Я тогда был совсем молодой. И с разными собеседниками, в том числе, неверующими. Там была группа верующей молодежи и группа неверующей, обсуждали какие-то темы, связанные с жизнью, поиском, проблемами. А вот отец Валерий, тогда еще Валерий Николаевич Духанин присутствовал на каждой программе, как такой старший товарищ, консультант, который мог какие-то вещи комментировать, освещать именно с христианской точки зрения, как кандидат богословия К. Лаврентьева — Важно добавить, что автор программы — Наталья Боцман, наш большой друг К. Мацан — И Наташе мы передаем всегда привет и поклон, пользуясь случаем о. Валерий — И огромная ей благодарность, что она смогла такую программу осуществить.
Я честно говорю, настолько был привязан к программе «СО-ВЫ», я понимал, что священный сан, формат программы другой, придется уходить К. Мацан — В этом и была идея, чтобы в студии был не священник именно, который может подавлять авторитетом, а светский человек, но при этом знающий хорошо христианское учение о. Валерий — Для меня это было очень огорчительно, что придется уйти. Кроме того, я же на радио «Радонеж» работал, как редактор, корреспондент, там было общение с разными интересными людьми. Я тоже понимал, что, приняв священный сан, надо будет уходить. Я молился, и вдруг что происходит: мне звонят с радио «Радонеж» и говорят... Они звонят: к сожалению, придется расстаться, небольшое сокращение.
И здесь получается, что освобождается. Тут же в ближайшее время приходит известие о том, что закрывают программу «СО-ВЫ». То есть, священный сан, рукоположение пришло после этого известия, что она будет закрыта. И получилось так, что эти два известия: меня удерживало радио «Радонеж» и программа «СО-ВЫ» на телеканале «Радость моя», тут же там обрывается полностью, все перерезается, и здесь тоже все полностью заканчивается, как будто Господь показывает, что: «иди дальше». Я надеюсь, что я не виноват в том, что закрылась программа К. Мацан — Я уверен, что нет. Вы очень интересно рассказываете вещи, которые даже мы с Кирой, как знавшие вас люди, не знали, что для вас было таким важным участие в медиа-проектах, где вас приглашали именно как светского, мирского человека не в сане, который при этом богослов.
Это была важная амплуа-ниша. И когда этого не стало, вас это удерживало от решения в пользу священства К. Лаврентьева — Мне казалось, что вы вообще терпите нас. То есть, то, что вам это приносило какое-то удовольствие — я тоже удивлена о. Валерий — Для меня всегда было внутренней задачей найти язык к людям, которые не воцерковлены. Потому что я сам уже рассказал, что крестился и такой непосредственный опыт встречи с Богом. Но как это донести до других?
И постоянный поиск языка... Наша программа «СО-ВЫ», общение с молодежью, с теми, кто других мнений придерживается, оно внутренне оживляло и я непосредственно искал способы как-то донести это слово о Боге. Это была такая исключительная программа. Они еще есть в разных местах, конечно, но там ощущалось, что душа раскрывается, у всех, кто там собирался какая-то была общность, все становились очень искренними, открытыми, отзывчивыми друг к другу, даже те, кто не соглашался. Это атмосфера, которой не хватает в целом, когда ты с кем-то общаешься К. Мацан — Мне, тем не менее, хочется спросить вот о чем: то, что вы сейчас рассказываете, рисует картину такой, грубо говоря, отрицательной мотивации: вы внутренне не хотели двигаться в сторону священства, были какие-то подпорки, потом подпорки убрали и вроде делать нечего, придется рукополагаться. Я думаю, что это не так.
Все-таки должна быть положительная мотивация: то есть, вы почувствовали, что что-то, какую-то цель в жизни, какое-то предназначение не достигаешь. Конкретно вы, может быть, не могли бы достигнуть, не будучи в сане. Может быть, какая-то лакуна оставалась, которую предстояло заполнить именно рукоположением, тем, чтобы стать священником о. Валерий — На самом деле именно так. Это сейчас уже сравнивая два периода жизни можно сказать, что в тот период жизни, даже когда ты максимально выкладываешься, проповедуешь, выступаешь, все равно внутри остается какой-то огромный сектор жизни, часть твоего сердца, которая не заполнена, чего-то не хватает. Вроде бы исповедуешься, причащаешься, при этом все равно до конца не реализуешь то, к чему ты от Бога предназначен. Тут же сталкивается страх с этим: что сейчас займешься не тем, если примешь священный сан.
А почему так? Потому что ты еще сам и не знаешь на самом деле, что это такое будет. Был еще один предрассудок, наверное, потому что мне казалось, что священником должен становиться человек, который прошел хорошее духовное руководство, он был в послушании у какого-то хорошего духовника и поэтому, имея непосредственный опыт духовничества, он может сам быть хорошим духовником для других, а у меня то так, то сяк было, всякие ошибки, преткновения. На начальном этапе доверие совсем не тем лицам, которые были тоже мистически увлеченные где-то. А по сути, это были люди в прелести, в обольщении. И когда ты путаешься поначалу — потом все это оставляет определенный отпечаток и думаешь, что он будет тебе мешать, хотя на самом деле получилось наоборот: когда ты становишься священником и, имея тот отрицательный опыт, ты видишь, что начинаешь понимать людей, они все идут с ошибками и ни у кого нет гладкого пути. И ты видишь, что нет идеального христианина, но каждый, кто приходит, слава Богу, он идет, хоть претыкаясь, но идет и в очах Божиих он драгоценен.
Вспоминаешь свой собственный путь и начинаешь уже ценить этого человека, потому что у него тоже свой путь, по которому его ведет Господь. То есть, говорю, что были разные страхи и предрассудки, но при этом все равно внутренний зов оставался, а где-то было даже и огорчение, что этого может быть, нет, но я старался не рассуждать особо на эти темы. Какая-то часть сердца оставалась не заполненной. Когда не диакон, а именно рукоположен во священники — вот здесь уже ощутилась эта полнота и цельность: полнота, как наполненность твоей души тем, чем и должен был наполнить. И цельность в том смысле, что ты уже не разделяешься, то есть — да, я перестал на радио «Радонеж» бегать с микрофоном за всеми и записывать. Дали возможность вообще проповедовать на радио, то есть, ты не исчез из медиа пространства, но остался и появился там уже в новом качестве. То есть, Господь тебя ведет, дает тебе то, что именно для тебя более естественно.
Потому что есть прекрасные журналисты, которые именно на своем месте, они исполняют дело Божие, вот как вы сегодня и всегда исполняете К. Мацан Отец Валерий, у нас с вами была, по-моему, такая частная беседа, и вы сказали, что после рукоположения, когда вы уже стали священником, стали исповедовать людей и люди к вам стали обращаться с вопросами именно как к пастырю, вас в каком-то смысле удивило, что иногда внутренние ответы приходят как бы не от вас, как будто Бог дает вам ответ, который можно человеку сейчас дать. Возникает такое чувство, как я это тогда услышал, что священник, он не один, Господь не поручил ему служение и оставил при этом на произвол судьбы, Господь рядом все время с этим священником, его ведет. Я эту мысль вашу, как я ее воспринял, нередко в беседах со священниками пересказываю, возвращаюсь, что такой опыт.
Почему мы позволяем пространству интернета с его искушениями стать частью нашего внутреннего пространства? Отчего так легко отдаем ему в огромном количестве наш самый дорогой, наш единственный невосполнимый ресурс - время нашей жизни? Размышляет священник Валерий Духанин. Ведёт программу Николай Бульчук. Сокровенный мир Православия Человек на пути к Богу. О Боге, о Церкви, об обретении веры современным человеком продолжает размышлять отец Валерий Духанин.
Тут, видимо, нужны какие-то другие уже уроки, что-то вот такое другое. Если современный человек — он будет думать, что вот человечество — это, действительно, всегда как ты живешь в этом комфорте. И если ты не будешь знать прошлого, то ты можешь оказаться не готовым перед будущим. Потому что очень запросто может всё это прекратиться. Очень запросто. Это сейчас. А в 90-е годы, если вспомнить? За 20 лет, как 2000-е годы пошли, подзабыли уже, что было в начале 90-х годов.
При этом мы же это уже не рассказываем, мы это сами помним, да? А наивно думать, что это не повторится. И ресурсы заканчиваются, нефть, газ, не надо думать, что они бесконечные. И всякие вот экологические проблемы. То есть если ты сейчас привык к комфорту, то в определенный момент ты окажешься не готов к экстренной ситуации, просто не готов. И это так и получается, что где-то что-то там происходит, или кто-то в кого-то стрелять начинает, и все просто не знают, как себя вести, просто в панике разбегаются. Ну да, мы недавно все обсуждали эту ужасную ситуацию в школе… То есть люди оказываются не готовы к ситуации, потому что привыкли просто вот к таком комфортному течению. Ну, я скажу, на самом деле есть много положительного и сейчас, когда… Ну вот сын мой, когда … да и сейчас он ездит, вот эти военно-патриотические сборы, где они постоянно там выезжают в леса, и какие-то у них там соревнования, и они по этой грязи ползают там, и осенью в том числе, решают какие-то задачи.
То есть в принципе находятся такие люди, которые работают с молодежью и приучают их к более жестким условиям жизни. Отче, у меня есть любимый вопрос в этой теме, и на него все время по-разному отвечают. Терпение и смирение как соотносятся друг с другом? На мой взгляд, это напрямую взаимосвязано. Если нет терпения — какое же тут смирение? Хотя кто-то, вот, он не стерпел — ну вот и смирись, признай свою нетерпеливость. То есть тут по-всякому можно. Но все-таки это напрямую взаимосвязано.
Если приходится что-то терпеть, то это тебя ведет к смирению. А если ты не научился терпеть… Вот, семья, я вам скажу, это просто вот что-то. Это школа терпения. Поначалу даже никто и не догадывается. Ну вот мое глубокое убеждение, что, если ты не являешься вот именно христианином, который старается жить по духовной жизни, даже по каким-то строго аскетическим правилам, уж простите за такие… что пугаю, этих слов, строгой аскезы, вот если ты так не живешь, ты просто семью не сможешь сохранить. Потому что, как только рождается ребенок, вот я помню этот момент — всё, всё другое. Уже забыли про самих себя, уже забыли там уделять друг другу внимание. Ну, а семьи-то молодые, им хочется там вместе провести время, порадоваться как-то, поласкать друг друга.
А тут вдруг всё, ребенок — и… И привет, и времени нет. И он все время кричит, его надо все время там успокаивать, носить на руках, менять пеленки, кормить. И это такая школа терпения! А из этого и родится смирение. Вот если не произойдет так, если вот только я, вот только для себя, если вот семья для того, чтобы себе угодить, — то нет, всё порушится. Мне еще один поворот здесь кажется очень важным. Николай Николаевич Лисовой, Царствие ему Небесное, он мне как-то сказал, ну, собственно, в программе, что смирение ведь через «ять» писалось до революции, и это было однокоренное слово со словом «мера». То есть смирение — это знание своей меры.
Ну, я понимаю, что это такой вопрос, может быть, лобовой, на который сложно ответить положительно, но все-таки вот насколько вы свою меру знаете? Ее приходится узнавать. Приходится узнавать. Потому что, конечно, когда вот человек еще юный, он учится, то у него такой максимализм и, соответственно, планы, максимальные планы. Вот то там сделать, это сделать. А потом ты проходишь… Но как правило, после 40 лет уже происходит это. И ты… Смиряешься поневоле, или что? Уже поневоле должен понять, что ты уже не сможешь стать, ну, допустим, ученым.
Ну вот, скажем, защитил я кандидатскую диссертацию, а когда взялся за докторскую, то уже сил не хватило просто-напросто. А тяжело вы расставались с этой идеей, допустим, защиты докторской? Вы как-то переживали по этому поводу? Ну как… Нет, для меня это не было основной целью. То есть я писал очень много на другие темы, и больше вырисовалось как бы направление такое вот литературное, ну, духовной направленности, конечно, то есть не сугубо научное, где вот ты сидишь с такими чрезвычайно учеными книгами, изыскания всякие делаешь. Но и здесь ты прекрасно понимаешь уже, что… вот, ты видишь, допустим, Достоевского, ты видишь даже современных каких-то авторов, которые пишут лучше… Вот так смотришь, да? И начинаешь понимать, что вот Господь тебе дал свою меру, и не нужно здесь перепрыгивать через себя. Ну, раньше-то, конечно, из-за этого и гробил свое здоровье, что сидел там и в ночь, специально.
Ну, допустим, если знал, что завтра у меня там ряд каких-то дел, которые — туда поехать, туда поехать… То есть специально перед этим работаешь в ночь, чтобы максимально как бы за два дня литературно поработать, что-то написать, что-то там проштудировать, а потом уже с мутной головой следующий день ездишь, решаешь какие-то вот там хозяйственные дела, то сейчас уже начинаешь понимать, что, вот, какую-то Господь дал тебе меру — и не нужно перепрыгивать, иначе просто всё переломаешь. То есть, эта мера — она познается, и приходится ее познавать. ПРОЩЕНИЕ Ваше отношение к исповеди — не как человека, который исповедуется, а как человека, который исповедует, — оно сильно поменялось после опыта болезни? Я скажу так, что, конечно, болезнь — она приоткрывает… Но вы, наверное, ждете от меня, что я скажу, что стал я там мягче… Нет, у меня нет ожиданий. Понимаете, как раз, может быть, в чем-то даже наоборот. Неожиданный ответ. Очень интересно, да. Почему так?
Потому что я-то как бы и раньше особо там старался людей не… как-то жестко не относиться. А потом вот, когда болезнь, то, вот… Понимаете, болезнь — это такой целый период, в котором ты многое переосмысливаешь, и внутри вот всё как-то перерождается, перегорает прежнее, что-то новое появляется. И потом вдруг видишь, что вот здесь я, конечно, был неправ, то, что люди, допустим, приходили, спрашивали на что-то позволение. То есть как раз вот болезнь — она привела к тому, что я понял, что кое-где нужна строгость. Болезнь — она как бы обнажает голос совести. И совесть — она вот своей болью говорит, что вот здесь надо было так, чтобы люди не впадали потом в грехи из-за твоего попустительства. А получается, ты, как священник, попустил, они впали в грехи — и ты тоже к этому причастен. С такими вещами нельзя, конечно, играть.
И ты вот в этой каше заварен и понимаешь, что где-то надо было просто больше строгости проявлять. Отче, а вот, вы говорили в интервью, что, когда вы оказались в Израиле, когда вам один священник сказал, что вот, вы человек хороший, но у вас есть грехи. И вот, если я правильно это услышал, там вот есть такая связка «грех — болезнь», да? Если мы принимаем логику, что болезни посылаются за грехи, вот, кармически, во-первых, мне кажется, мы, действительно, движемся в сторону кармы и судьбы, а не христианского отношения. А во-вторых, мы в этой логике никогда не объясним, почему негодяи не болеют. То есть понятно, можно это списать на то, что Мои пути не ваши пути, говорит Господь. Но если Его пути не наши пути — мы не имеем права сделать этот вывод. Вот мне, скорее, опять же, что я у вас прочитал, тоже у вас, кажется намного более здесь мне близким и важным: болезнь как возможность увидеть грехи конкретному человеку.
Но вот принять позицию «любая болезнь есть следствие грехов» — мне кажется, мы от Евангелия куда-то здесь уходим, нет? Ну, конечно, да, конечно. Ведь помните же, сказано, что не он согрешил и не родители его, что он таким родился, даже родители его не согрешили. Но чтобы дела Божии явились на нем, то есть, особый Божий промысел. Но скажу так, что… и вообще жизнь вся — она, понимаете, не подчиняется логически формальным законам, во многом. Потому что Господь Бог — это вот не электрический ток, который, когда там к оголенным проводам прикоснулся — и он тебя бьет. Неважно, хороший или плохой ты человек. Прикоснулся — он тебя бьет, потому что такой закон.
А Господь — Он есть Бог живой. И поэтому здесь все-таки совсем другие отношения. Бывает, что человек согрешит, а не заболеет, потому что Господь, вот, Он по-другому ведет такого человека. А бывает, он и не грешит, а наоборот, заболеет. Может быть, или уберегает его, или еще чего. То есть ни в коем случае нельзя бросаться фразами, тем более ставить по медицинским диагнозам такой духовный диагноз, что… ну, как, знаете, некоторые говорят, что вот, если кто обижается, значит, заболеет раком, если кто гневается, то у него или с печенью, желчь, значит, с желчными протоками что-то не то, и так далее. Ну, там с блудными страстями — я уж там не знаю. Что-то ужасное должно наступить, да.
То есть нельзя — почему? Потому что ты выступаешь тогда как такой судья, и очень примитивный судья. Очень примитивный судья, который вообще даже не соображает, что на самом деле и как. Но есть вот, действительно, что Господь, путем каких-то болезней кому-то дает некие вот подсказки. А я даже вопрос-то не задавал, а просто во мне жила такая вот мысль, именно вот внутри, что я умру. До этого позвонил вдруг один наш выпускник, священник, отец Александр, фамилию не буду говорить. И он вдруг говорит: «Отец Валерий, а с вами ничего не случилось? Вот, мне неожиданно сон был такой.
Я вообще, — говорит, — в сны не верю, как вы понимаете, что мы, священники…» Обычное начало в таких случаях, да. Ну, священники, все-таки, к снам очень критично. Но, говорит, очень необычный, что я приезжаю в нашу семинарию, захожу в аудиторию — и вижу вас, подхожу поздороваться, и вдруг чувствую, что рука мертвенно холодная, и как вот такой запах смерти пошел, вот этого тления, когда уже почивший. Ну, вот, я говорю, я заболел, то и то, диагноз. И… ну, он говорит: мы, конечно, молиться будем. И я вот с этой мыслью, что как бы смерть, приезжаю туда и там попадаю в один из монастырей. Он не священник, он монах, хотя игумен. То есть там такое бывает.
Понимаю, да. И он неожиданно вдруг говорит… И я его не спрашиваю, вообще, в принципе не спрашиваю, просто вот ему там сказали, что я вот болею. А он говорит, что нет, не умрешь. Сейчас вот не умрешь. Ну, еще кое-чего говорил, не буду передавать. Но говорит, так скажу, что вы, конечно, человек добрый, по-доброму к людям относитесь, но у вас есть грехи. И вот болезнь дана за грехи. И он так сказал, что эта болезнь — она поможет увидеть грехи и освобождаться от них.
То есть вот здесь как бы ключевое. Ну, да, «потому что у вас есть грехи» — не ахти себе какой вывод, как будто бы вы не знали, что у вас есть грехи, да? Я знал, что они есть, но я не все их видел. А как раз в период всего вот этого испытания жизненного они стали проявляться как бы вот в картинах, в новом таком осмыслении, и пошло вот отторжение от них, вот в чем дело. Вот это было ключевым в данный период жизни. То есть пошло полное внутреннее отторжение и исповедь уже в новом таком ключе, чтобы освободиться от них, уже вообще не прикасаться к этому. Вопрос такой: а значит, есть и мнимая любовь? Ох, да.
А вот, мнимая любовь, это что такое? Да мнимая любовь — это вот то, во что мы все время вляпываемся по нашей жизни, когда мы думаем, что это вот любовь. Или кто-то вот там влюбился, и вот у него эмоции вспыхивают, и думает, что это любовь. И вроде бы он… мы же говорим: любовь — это жертвенность, собой там пожертвовать. А влюбленный тоже готов пожертвовать собой там ради любимого, пойти на смерть. Но дело все в том, что эта влюбленность — она не испытывается вот именно буднями. А любовь подлинная… Вот все-таки не буду давать определение словесное, пусть каждый вот сам нащупывает в своей жизни. Потому что наша жизнь — это есть путь к постижению любви, какая же она, чтобы изнутри ты понял, что же такое любовь.
И вот с годами, если ты стараешься, то, может быть, и поймешь. А может, и нет. То есть да, вот дети, допустим, они там где-то вот и ссорятся, и что-то там и против… А ты вот уже… не обида, ничего, а уже по-другому. Все равно они мои родные. Все равно люблю. Все равно вот для них, понимаете. То есть они, даже если что-то они и вспыльчиво ответят — нет, все равно. То есть любовь — это когда все-таки о себе забываешь — и о другом.
И до конца. И уже молишься не столько о себе, сколько о другом. Но получается, жертвенность все равно? В итоге все равно жертвенность. А вот один мой гость, священник, он сказал: «Жертвенность, радость, благодарность». Вот это ближе к вашему пониманию? Все-таки не только… вы же сами говорите: не только жертвенность. И благодарность, и радость.
Но я добавлю, что жертвенность — не в смысле какого-то одномоментного поступка. Вот как бывает часто, героизм. Героизм — это поступок одного момента. А любовь — это все-таки подвиг будней, поднимаете. Подлинная любовь. Когда немытые тарелки, неубранные пеленки, когда жена, допустим, не справляется. И вот в это время, вот — любишь или нет. И вот тут и определяется, есть ли у тебя любовь.
То есть жертвенность — она в буднях определяется, буднями, а не каким-то одним моментом, что ты пошел, за кого-то там жизнь отдал. Да, это героизм, но подвиг любви, ежедневный, — он выше. И тут же и будет и радость, кстати. И на самом деле, я так вам скажу, что когда вот любовь, то всё взаимосвязано, чему посвящена передача, то есть, и терпение, и прощение, и вера, и надежда — всё здесь совмещается, в любви. Потому что такой человек — он всегда надеется, что любимый… любимый всегда с тобой будет или исправится. И в любом случае ты надеешься, что Господь ему подаст, подаст всё лучшее. Ты веришь в него. Ты прощаешь.
Ты не будешь обижаться. Ты терпишь.
Но на следующий вечер приступ повторился. Меня отправили в реанимацию.
Поскольку и в этот вечер я потерял дар речи, то не мог произносить ни единого слова. Оставался лишь безмолвным созерцателем происходящего и наблюдал, как Бог посредством людей спасает таким же людям жизнь и восстанавливает здоровье. Никогда с этим раньше не сталкиваясь, я был поражен своим восприятием. Ранее я думал, что это место какой-то безутешной скорби, отчаянной борьбы за жизнь, последних проводов.
Оказалось, что проведенный в реанимации день стал одним из самых счастливых дней в моей жизни. Это как рождение на свет, воскрешение, после чего радость дня и свет солнца, счастье общения с близкими и драгоценная возможность служить Богу переживаются наиболее ярко. Здесь не царили ни ропот, ни ругань, ни жалобы или угрозы. Каков бы ни был больной, врачи и медсестры представляли собой пример исключительной жертвенности.
Каждый заботливо, мирно, спокойно вершил свое дело, словно это были не люди, а ангелы, поставленные Богом на то, чтобы заниматься одним единственным делом — спасать людей. Наблюдая происходящее, я так и пришел к этому удивительному выводу: вся реанимация наполнена ангелами. Смысл духовных прозрений не обязательно в том, чтобы ты непременно увидел ангелов, но в том, чтобы нечто ангельское ты увидел в людях, в тех, кто окружает тебя. Если кругом ты недовольно видишь одни грехи, недостатки, пороки, то кто же ты сам по своей внутренней сути?
Каждый замечает то, что для него самого естественно.